Хуан Пабло Молино: «Мне нравится русская архитектура — она очень чистая»
Уроженец Чили, сегодня Хуан Пабло Молино живет в собственном замке недалеко от Парижа. Приверженец эклектики, он умело соединяет в одном пространстве разные эпохи: обеденный стол в стиле Людовика XVI запросто соседствует в его интерьерах со скульптурами Александра Родченко. Design Mate Молино рассказал о том, за что любит русскую архитектуру, чем дизайнеры похожи на врачей и почему Ле Корбюзье – ужасный архитектор.
Я думаю, что все всегда можно улучшить, но только с уважением к прошлому, к его красоте и гармонии. Я никогда не забывал, какое огромное влияние на меня оказала неоклассическая архитектура. Нас окружают здания, которые являются нашим наследием — так, в Москве у вас повсюду здания, построенные в XIX и даже в XVIII веке, а в Петербурге влияние архитектуры настолько велико, что это ощущается в воздухе. Так вот, когда они это все строили, они думали о том, что их окружает — это были здания шестнадцатого столетия. А те, кто строил в XVI веке руководствовались правилами, заданными римской архитектурой, а римляне, в свою очередь, применяли базис архитектуры греческой. И мы до сих пор любим эти здания.
Классическая архитектура находит отклик в вашей душе и возвышает ее. Эти здания как бы дают ощущение престижа и поют гимн вашей осведомленности, придают вес вашим знаниям — если вы, конечно, чувствуете с ней связь.
Подумайте о великих архитекторах, таких как Фрэнк Гери: он создал музей Гуггенхайм и фонд Louis Vuitton. Он один из самых известных, узнаваемых и сведущих людей в классической архитектуре. И как он этого добился? За его собственной «крутостью» стоит «крутость» людей, которых он уважал: в его артистичности соединяется опыт всех мастеров прошлого.
Мне нравится русская архитектура — она очень чистая. Настоящая неоклассика. Здесь нет следов классической архитектуры, которые можно наблюдать в Южной Европе. Русская архитектура 1930-х очень красива: такая графичная, идеальная. Такое ощущение, что вы попытались переосмыслить барокко в минимализме. Полное противоречие — но в этом и красота ощущения, вы как будто возвращаетесь к истокам.
Элегантность современных интерьеров изобрели итальянцы. От Ferrari до Ferragamo или Джио Понти, если говорить про архитектуру. Они сделали дизайн настолько интернациональным и ярким… Такой была, я полагаю, французская мебель в XVIII веке, распространившаяся из Версаля по всему свету – все ее копировали. В XIX веке Англия стала такой могущественной, такой интернациональной, что также оказывала влияние на Россию, Францию, сначала на парки, а затем — на мебель и архитектуру. Также и с Италией: элегантность их дизайна сегодня покорила весь мир.
В дизайне сегодня не существует такого понятия, как национализм, мы просто видим современную мебель. Я готов поспорить, вы никогда не узнаете, шведская ли она, датская или итальянская – если назвать главных современных производителей.
Индустрия моды стала такой могущественной, бизнес-ориентированной, (и культура в том числе!), что люди стали отождествлять архитектуру и интерьер с модой. Для меня упоминание слова «мода» означает – уже свершенное. Когда вы видите модные издания – это всегда про то, что происходит прямо сейчас. Про то, что нужно покупать сейчас, носить сейчас, чтобы показать всем, что это что-то лимитированное. Но с архитектурой так не получится, с интерьером так не получится.
Красивый дизайн должен существовать веками, его не нужно менять. Если это что-то дешевое, некачественно сделанное – конечно. Но моя задача не в том, чтобы сделать что-то однодневное, для настоящего момента, для этого года или для ближайших пяти. Мой подход к дизайну, мои знания в этой области направлены на то, чтобы создавать то, что будет создавать моду.
Ле Корбюзье разрушал целые города со своими идеалами, предполагающими научить людей жить так, как он сам считал правильным. Он создавал комнаты, в которых вы могли дотянуться рукой до потолка. Потому что он считал, что людям не нужны потолки высотой в 4 метра. Что ж, если он хочет жить так, то пусть живет, но это нельзя навязывать! Он начал проектировать мебель из цемента. Прекрасно, попробуйте ее сдвинуть! Вам придется звать компанию по сносу только для того, чтобы передвинуть мебель. Я не хочу никого оскорблять, но я точно против подобных вещей.
Я никогда ни на чем не настаиваю. Не стоит забывать, что дизайнер – это тот, кто раскрывает клиентам все возможности и защищает от внешних угроз. Хороший дизайнер будет слушать клиента, попытается понять, что его развлекает, как он живет, воспринимает жизнь, его личный вкус как телезрителя (любит ли он смотреть Netflix или полнометражные картины). Очень важно понимать, что ты делаешь проект не для себя, а для него.
Если вы идете к архитектору или дизайнеру, слушайте, что он вам говорит. Если я иду к юристу, потому что у меня есть проблема, или мне нужно ко врачу, потому что я себя неважно чувствую – я доверяю им. Когда я слышу, что они говорят, я не стану перечить: «Постойте, я сам себя прооперирую». Это аналогичные вещи.
Иногда встречаются люди, которые приходят и спрашивают: «Сколько это стоит?». Ты отвечаешь: «Миллион». И они говорят: «Я хочу все то же самое, только за 100 тысяч». И я отвечаю: «Послушайте, за 100 тысяч можно сделать что-то другое, но тоже очень красивое. Этот проект стоит один миллион, потому что это кресло – подлинное, а этот стол сделан из такого-то материала». А они отвечают: «Мне плевать, скопируйте все». Я не занимаюсь этим. Я делаю что-то оригинальное так, чтобы это смотрелось хорошо.
У меня нет проблем с размерами проекта или с бюджетом проекта. С чем у меня бывают проблемы, так это с ситуациями, когда бюджет не отвечает действительной стоимости того, что в итоге хочет получить клиент. Или когда размеры, скажем так, непропорциональны.
Да, однажды я делал просто туалетную комнату.
Мой внутренний мотор не дает просто остановиться и расслабиться, потому что, выполняя проекты, я заряжаюсь адреналином. Я просто умираю от жажды поехать посмотреть, что происходит в Лондоне на большом проекте, который я сейчас делаю. Когда я там, я думаю о Вене. Когда я в Вене, я думаю о том, что мне нужно вернуться в Париж. За мной не просто угнаться.
У меня есть проекты в Москве, Калифорнии, в Грузии, в Южной Америке – по всему миру. Утверждение о том, что большие дистанции сегодня легко преодолевать – это неправда, это весьма сложно. Я должен быть в Грузии на следующей неделе – это займет день. В мои обязанности входит быть рядом с моими архитекторами и дизайнерами, я не поручаю проекты кому-то другому. Поэтому вы можете удостовериться в их качестве.
Я не могу иметь 200 человек в своем штате — потому что, скорее всего, я не буду знать имен 180 из них, а это для меня неприемлемо.
Качества человека выявляются, в первую очередь, на собеседовании. Мне нравятся люди, которые говорят на разных языках, я оцениваю уровень культуры и знаний. Я всегда думаю о том, что в какой-то степени человек должен представлять лично меня, мой офис, мое имя. Поэтому он должен обладать такими качествами, чтобы я был спокоен, что он сможет поговорить с каменщиком, который кладет кирпич и цемент, и в этот же день этот человек также сможет поговорить с владельцем-министром или каким-нибудь амбассадором, говорящим на другом языке, и я буду уверен, что они поймут друг друга.
Школы важны, потому что они сохраняют знания. Но я думаю, что лучшие учителя – это люди. Я уверен, что настоящий профессионал – всегда индивидуальность. Вы можете обладать базисом знаний, но индивидуальность это ваше ноу-хау. Если у вас нет таланта, вы можете окончить школу, получить корочку и сказать: «Я архитектор». Но в то же время, вы можете быть ужасным архитектором. Как Ле Корбюзье.
Я думал, я скоро стану как динозавр, если сравнивать с теми, кто сегодня активно ведет свои инстаграмы. У меня, не знаю, 15 тысяч подписчиков, и я очень этому рад, потому что все, что мы публикуем – об интерьере. Это очень лестно, и я получаю от этого адреналин.
